Три дня. Никто не знает, как жить - Дмитрий Помоз

Самый лучший доктор, кроме бабушки, конечно же – сон.

– Спокойной ночи, Мурочка, если ты меня слышишь!

Ой, извините! Совсем забыл представиться, а это невежливо! Меня зовут Митя, а мама с бабушкой зовут меня Митюша.

День первый

Мне очень плохо спалось. Было темно и холодно. Несколько раз я просыпался среди ночи и дрожал, один раз даже кричал. Мне показалось, что во сне я все-таки превратился в лужу, вся кровать подо мной была мокрой от пота, как мамин платок, когда она долго плачет.

Первый раз я встал среди ночи, чтобы найти все покрывала и одеяла в комнате. Искать в других комнатах не решился. Правда-правда, было очень темно и страшно. Потом я лег снова, снял мокрые ботиночки и накрылся с ног до головы всем, что нашел так чтобы «только нос торчал», но все равно никак не мог согреться и перестать кашлять. Если я лежал на спине, то сопли начинали вытекать из носа и горько попадать мне прямо в рот.

Потом долго не получалось заснуть, потому что я очень боюсь темноты, даже больше, чем лающих домов. В темноте может прятаться много лающих домов и незнакомых собачищ. И чем темнее темнота, тем их больше.

А Вы знаете, почему мы должны чувствовать себя виноватым перед кем-то за свои страхи? Почему нас ругают за них? А вот некоторые люди, например моя мама, они никогда ни перед кем не виноваты ни за свои страхи, ни за чужие?

Один раз в школе ее вызвали к директору из-за того, что я испугался волшебства. И потом, дома она долго ругала меня, и еще дольше плакала. И обязательно звонила бабушке.

***

У нас был урок географии, мы начали проходить Африку. Наш учитель уже не молодой, но еще не старый дядечка, не знаю, как таких называют. Он добрый и мягкий, поэтому хулиганы нашего и других классов часто этим пользуются, и у всех много двоек. А еще у него серый вязаный свитер с узорами, как на ковре в бабушкиной комнате, серые брюки и нос картошкой. И сам он тоже очень хороший. У него есть указка, которая знает географию лучше, чем все наши двоечники и хулиганы вместе взятые. Он и сам так о ней говорит, когда никто в классе не может найти, где на карте спряталась река или выросли тропики, а его указка уже через пол секундочки кружит ярко-красным пятнышком вокруг нужного места.

Когда меня перевели в мою новую школу, и я первый раз попал на урок к Георгию Александровичу вместе со своим классом, и он при мне использовал свою умную указку, я сильно испугался и тут же спрятался под парту. Все ребята вдруг засмеялись, кто-то начал кидаться в меня бумажками и ластиком, кричать обидные слова. И тогда Георгий Александрович повернулся от доски в сторону класса, приспустил свои полностью прозрачные очки к переносице и глубоко-глубоко посмотрел на класс. Все почему-то замолчали и успокоились.

Я все еще сидел под партой и, закрыв руками уши, качался назад-вперед, монотонно мыча себе под нос, чтобы не пустить в себя ничего происходящего вокруг.

Тогда Георгий Александрович громко откашлялся, чтобы я мог услышать тишину (как забавно: услышать тишину!). Затем он едва слышно, но очень близко обратился ко мне:

– Так-с, Димка! Что ты забыл под партой? Пожарной тревоги не было! – он говорил мягко и вкусно, как тетенька-кондитер из нашего магазина, которая всегда угощает меня конфетами.

Я оторвал руки от ушей и тихонечко прошептал:

– Указка волшебная.. Я боюсь..

По классу начала пениться волна смеха, но глубокий взгляд Георгия Александровича рассек ее, едва она булькнула.

– Никакая она не волшебная! Знаешь, Димка, волшебства вообще нет. Есть сила ума, знания и наука. Поэтому у меня умная указка, а не волшебная! – его голос плыл мне в уши, как молоко с мёдом. Он рассказал, как устроена указка и продолжил:

– Ну, так вот – нет никакого волшебства. Можешь ничего не бояться!

Заканчивая эту фразу, краешком глаза он увидел, что остальные ребята в классе начали расстроенно или даже разочарованно смотреть на него, как на человека, который только что сказал, что Дедушка Мороз не придет к ним на Новый Год. Тогда Георгий Александрович слегка улыбнулся своими сухими губами и добавил:

– Да, ребята, вы меня не ослышались. Волшебства действительно нет. Его придумали люди, чтобы объяснить то, что не может уложиться в их голове! Это как если бы вы пытались после урока не усвоить новые знания у себя в голове, а уложить саму Африку к себе в рюкзак. Это было бы волшебство, но его не бывает! А бывают чудеса! Вот за них можете не переживать! А что это такое – вы со временем сможете понять сами! А я всего лишь простой географ – Георгий Александрович и для меня будет чудом, если на следующий урок все придут подготовленными! – закончил он, все также таинственно улыбаясь.

Я не выдержал и громко засмеялся, хотя все еще сидел под партой, обнимая себя руками. Мне почему-то вдруг представилось, если бы все-таки у меня получилось уместить Африку у себя в рюкзаке. И прямо в нем, пока я бегу в школу, крокодил выпал из озера, испугав стадо зебр. Вообще все животные перемешались бы, перепугали друг дружку, деревья бы поломались, а река Нил вылилась бы, как вода из ванной.

Я бы пришел в школу, и охранник не хотел меня пускать, потому что из моего рюкзака течет мутная водичка, и торчит львиный хвост. И как бы я ему объяснил, что у меня в ранце целая настоящая Африка, и что она там делает? А мне срочно нужно пройти, чтобы не опоздать на урок и все там поправить! Рассадить всех животных, рыбок и птичек по своим местам, поправить деревья, прибрать песок и налить обратно реки и озера, пока я не забыл географию. Нет! Это слишком большая ответственность! Хорошо, что волшебства все-таки нет!

Пока я смеялся, прозвенел звонок, и ребята начали быстро собираться и уходить. В классе остались только мы: Георгий Александрович у доски, и я под партой.

Он подошел ко мне и позвал вставать. Я вылез, все еще представляя, как бы объяснял маме, почему все учебники у меня в рюкзаке пахнут испуганной зеброй. Георгий Александрович еще глубже взглянул на меня, почти как бабушка. Затем положил руку мне на плечо и спросил не боюсь ли я больше его указки. Я кивнул, что не боюсь. Тогда он снова улыбнулся, только на этот раз не только губами, но и глазами. И сказал:

– Тогда ступай на перемену, Димка-бесстрашный!

В коридоре все ребята продолжили смеяться надо мной, но я не обращал на них внимания. Смотрел в окошко и думал. Может быть, Георгий Александрович – родственник моей бабушки. Но тогда получается – он и мой родственник. А я всех своих родственников знаю, а его только сегодня первый раз узнал. Значит, секрет не в этом. Наверное, это и есть то самое «чудо», про которое Георгий Александрович говорил.

После урока ребята всю перемену передразнивали его фразу, про простого географа Георгия Александровича. И, в конце концов, все начали называть его – Географ Александрович. Все – это совсем все! К концу дня это прозвище разлетелось по всей школе и, наверное, до сих пор ходит с ним. Только я по-прежнему называю его именно Георгием Александровичем. А он почти единственный, кроме папы, кто называет меня Димка, а не Митя или Митюша.

А еще в тот день наша классная руководительница узнала, что я испугался указки и сорвал урок. И, как оказалось, не такая уж она и классная, несмотря на свое название. Поэтому вечером в школу вызвали мою маму.

Когда мама пришла домой после собрания, то явно была не в настроении. Я ведь всегда вижу, когда мама вот-вот заплачет. Я хотел ее обнять, но она отвернулась к окну, и я увидел в отражении стекла ее слезы. Кап-кап, кап-кап, одна за другой. Мама начала таять.

Тогда я стал рассказывать ей про Африку в рюкзаке, чтобы отвлечь и успокоить. Но от этого она начала плакать еще сильнее. Мелкий дождик её слёз превратился в ливень.

Мама плакала и что-то говорила себе под нос. Было трудно разобрать, что именно, но, кажется, она ругала меня. Правда, обращаясь к себе самой, а не ко мне. И себя ругала, и указку тоже ругала, и Георгия Александровича, и волшебство. Мне кажется, она вообще ничего не забыла отругать. Но больше всего все-таки то, что я испугался такой на ее взгляд ерунды и «устроил сцену»!

Я не знал, что мне делать, и поэтому стоял и тихонько напевал себе песню из передачи «Зов джунглей».2

Мама все не успокаивалась, но тут дверной звонок мелодично задребезжал.

– Папа! – обрадовался я.

Мама почему-то так не обрадовалась, но все же пошла в прихожую, чтобы обнять и поцеловать папу. Но, приблизившись своими тонкими губами к папиным, тут же отвернулась от него, и маленькие морщинки на ее лице изобразили еще большее страдание.

– Опять пил? – сухо но, не переставая плакать, выпрыснула она.

– Совсем чуть-чуть! Ира, не начинай! Зачем сразу в слезы? – невинно ответил папа.

– Чуть-чуть? Да ты еле на ногах стоишь! Уже четвертый день подряд эти твои «чуть-чуть»! И это только на этой неделе! Сколько можно? И вообще с чего ты взял, что я из-за тебя плачу, может мне уже все равно! Один уроки в школе срывает, другой просто алкоголик! – мама закрыла грозовые облака своих глаз руками и затряслась в уголке коридора.